Слуги только успели убрать со стола, а в галерее возник и стремительно приблизился стук деревянных сабо.
- Сьер Франсис подобен соколу, - вставая, усмехнулся принцепс.
Оденар тоже поднялся и склонил голову, приветствуя сухопарого седого магистра в простой серой хламиде, вошедшего в кабинет. О высоком сане говорил только висевший на груди знак ордена Пастыря — посох, заключенный в круг, изготовленный из золота и усыпанный мелкими диамантами. Раймон уважал магистра Вальена, сохранившего в преклонном возрасте не только телесную бодрость, но и живость ума и независимость суждений.
- Надеюсь, я не прервал ваше молитвенное сосредоточение, Светлый Франсис, - смиренно сказал принчепс.
В ярко-голубых глазах Вальена мелькнула ирония, и он ответил, осеняя присутствующих знаком рассеченного круга:
- Если Странник допустил сие, значит, речь идет не о пустой прихоти, месьер.
- Да, нам потребовалась ваши мудрость и знания, магистр. Взгляните, — Эрнан указал на камень. - Есть основание полагать, что это — Звезда Странника.
Вальен осторожно взял камень и посмотрел на просвет:
- На чем основываются предложения?
- Так считает король Лодо.
- О... король галейский весьма, весьма искушен в таких делах... - магистр повертел реликвию в руках: - В летописях встречаются описания Звезды, и даже рисунки, правда - часто противоречивые. Но в самых старых текстах реликвия описывается как крупный сапфир темно-синего цвета в оправе из серого металла. Конечно, сапфиры такого оттенка встречаются. Но металл... Это не серебро и не сталь. Кто нашел камень?
- Я, - сказал Оденар. - В заброшенном храме Армории.
Помолчав, Вальен сказал:
- Я должен еще раз свериться с летописями, но если вы доверяете моему ощущению, то это... в самом деле Звезда.
Оденар выдохнул и встретился глазами с принчепсом.
- Три седмицы назад галейцы захватили меня, пытаясь добраться до камня. По милости Странника, камня при мне не было, он хранился в моем доме, но обнаружить тайник не составит труда. В храме же реликвия будет недоступна. Полагаю, вы отыщете способ пробудить ее мощь.
Вальен положил камень на стол и придвинул к Оденару:
- Оставьте Звезду у себя.
- Светлый Франсис! - изумленно воскликнул Раймон.
- Только Одаренный может полностью пробудить силу Звезды, а их, к сожалению, не осталось. И, если верить легендам, камень сам выбирает, кому служить. Вы же не продали его ювелиру, хотя, наверняка, собирались?
Оденар молча кивнул. Не продал и не заложил, даже когда в кошельке оставалась полукрона, а на скорое получение жалованья рассчитывать не приходилось.
- Я поддержу сьера Вальена, - неожиданно сказал принчепс.- Лучше всего спрятано то, что на виду. Амарра не сумел ничего от тебя добиться, и это поколеблет уверенность короля. Носи открыто — в перстне, в медальоне. Никому и в голову не придет.
- И вот еще что, - лицо Вальена посуровело: - То, что реликвия нашлась, означает, что силы Тьмы готовы вновь ворваться в наш мир. Грядет война. Тогда нигде не будет надежного хранилища. Место камня Победы - на поле боя, не в храмовой сокровищнице. Кому, как не славному воину, владеть им?
- Если вы считаете, что так будет лучше... Хорошо, - Оденар задумчиво потер ноющий висок. В конце концов, он обещал старому жрецу, там, в Запределье. Так почему бы и в самом деле не бросить вызов Тьме?
***
Полнотелая Каролина поставила перед Уно кружку с сидром и тарелку, на которой лежала краюха хлеба, обильно политая медом.
- Ешь, ишь, тощий какой.
Уно мед не часто пробовать доводилось, да куда там, кусок в горло не лез. Вот она, Таласса, Изнанка мира. Ошалел он от неожиданно перевернувшейся жизни. Думал ли когда сюда попасть? А уж больше седмицы прошло. Дома огроменные, господа на улицах разряженные. Шум и гам, запахи голову кружат - сладкого хлеба, снеди печеной да жареной. А море — как увидел бездну лазоревую, бескрайнюю, дух захватило. Как если забраться на гору Арето, да в долину посмотреть, на леса, то похоже выйдет. Уно вздохнул, о матери подумав. Как справляется без него? Обрадовалась, что господа с собой зовут, даже прикрикнула, когда провожала, чтобы не нюнился. Что приблуде в деревне делать? А в глазах все равно печаль... Ничего, он же не навсегда. Вернется. Может — даже сержантом, вот. И все благодаря Волчьему сьеру... Сьеру Раймону — поправил он себя.
Еще в Карде заметил Уно, что из Волчка он в Волчонка превратился. Диво. Учить стали — что против сильного и оружного можно поделать, как из рук, если схватили, выворачиваться, куда бить, если вывернуться нельзя. Поначалу Уно здорово в пыли валяли, потом вроде получатся что-то стало. Сьер Раймон иногда приходил, смотрел, и чудилось Уно одобрение в светлых глазах.
- А когда вернется сьер Раймон? - спросил он.
- Так откуда ж ведомо? - удивилась Каролина. - С утра во дворец уехал. Но ты без дела не слоняйся. Не любит он лодырей.
- Не буду, - уверил ее Уно, наконец откусывая большой кусок. - После обеда дядька Линье во дворе меня ждет.
- Месьер заботится о тебе, будто... - эхом его мыслей отозвалась присевшая рядом на табурет кухарка и запнулась, потом договорила: - Истинный сюзерен*, о которых баллады слагают. Ты уже не подведи его.
Торопливо прожевав, Уно кивнул и уткнулся в кружку. Как подвести-то? Да он всю руту** отдаст. За эти седмицы еще явственней стали мечты о неведомом отце, за которые аж страшно: будто кто догадаться мог, что вылитым месьером мерещится. И за месьера страшно. Ох, и напугался Уно, когда того из грота вынесли: лицо снеговое, а из виска разбитого — алое струится. Но не попустил Странник-Милостивец...
Каролина улыбнулась и сказала, подпирая рукой щеку:
- Вот женится месьер... Сколько можно, одному-то.
А Уно вдруг щекотно внутри стало, ровно лягушку проглотил.
- Женится? - переспросил он.
- Ну да, в будущем месяце. Ой, заболталась я. Да и не нашего ума дело, - спохватилась кухарка. - Поел, так ступай.
Волчок вышел, укоряя себя за глупые вопросы. Верно, не его ума дело. Чтобы там ни мерещилось ему. Да и не старый еще сьер Раймон. Но лягушка внутри все равно насмешливо квакала, и отчего-то будущая жена месьера представлялась Уно похожей на ту лягушку...
* сюзерен — здесь больше в сторону тандема рыцарь-оруженосец, чем феодал-вассалы
** рута - от лат рутус, кровь
Лягушка-царевна. _________________ \\Когда человек живёт так, как ему хочется - это не эгоизм.
Эгоизм - это когда другие должны жить так, как хочется вам.\\ (c)
\\Не надо делать из удовольствия работу. Сразу исчезает смысл жизни.\\ (c)
Лара медленно шла по аллее парка. Чуть ли не единственный вечер за последние седмицы, когда ее предоставили самой себе, к тому же — ее последний вечер под крышей отческого дома. Отплытие назначено на утро. Мачеха развернула бурную деятельность, будто опасаясь, что жених передумает. Ларе, вынужденной бесконечно выбирать фасон и отделку наряда, казалось, что она тонет в ворохе ярких тканей, от которых рябило в глазах. Затем последовали утомительные часы примерок. Из обители Сестер Странника пригласили жрицу Фабиану, со свитком «Наставлениями достойной жене», где кроме советов по ведению дома и рассуждений о том, «как разумно распоряжаться средствами и прислугой», говорилось и о кое-чем другом. У Лары от беззастенчивой откровенности кровь приливала к щекам, и ей было бесконечно сложно представить, что высохшая, с запавшими глазами жрица была когда-то юной девушкой, коей тоже могли пригодиться «Наставления». Вчерашний же урок отставил особенно неприятный осадок, в очередной раз заставив Лару задуматься о причинах побудивших отца искать ей супруга в чужой стране...
- Жена на ложе да покорится желаниям мужа своего, - указательный палец Фабианы грозно вздымается вверх, бесцветные глаза пристально смотрят на Лару.
Копящееся на протяжении многих дней напряжение и протест выливаются в заданном самым невинным тоном вопросе:
- А муж на ложе тоже должен покоряться желаниям жены?
- Беда придет в дом, коль жена невоздержана в речах, - поджав губы, шипит Фабиана. - Вам, дитя мое, в особенности следует смирять порывы... вашей натуры.
Лару словно охватывает холодным ветром, и она дерзко поднимает глаза, глядя на жрицу в упор. Та отшатывается, и Лара скорее угадывает, чем слышит:
- Порченная...
- Вы сомневаетесь в решении магистра Аврелиана, светлая Фабиана?
На аскетичном лице жрицы проступает бледный румянец и Лара чувствует себя отомщенной хоть немного. Фабиана не отвечает на вопрос и заканчивает урок, но в ее взгляде застыли неприязнь и отвращение...
Лара дошла до конца аллеи и остановилась. Через седмицу жрец наденет ей на руку обручальный браслет, соединяя «для доли лучше и худшей» ее с человеком, о котором она ничего не знает, даже как он выглядит. Начала было расспрашивать, но отец ответил, что ей должно быть достаточно слова благородного Эрнана Справедливого, и Лара поняла, что тот никогда не встречался с сьером Оденаром. Да, в Этрурри девушка не всегда может повлиять на решение родителей, но строгие правила не возбраняли нареченным встречаться и вести беседы под присмотром матрон, уже не говоря о балах. Самые отчаянные решались на тайные свидания, и даже на побег с возлюбленным, правда редко, поскольку позор тяжким бременем ложился на семью. А она увидит супруга только перед Священным Огнем. Лара сморгнула сердитые слезы.
« Вода нежна и ласкает усталые ступни. Вода ярится и разбивает скалы, - говорила мать. - Будь как вода...»
Ее мысли вернулись к будущему мужу. Ноорнец, изгнанник — что привело его на альбийскую службу? Как ни старалась дона Эриния ограждать ее от всего, что не входило в круг подобающего для благовоспитанной девиц, чуткий слух Лары ловил обрывки разговоров. Привыкшая жить среди недомолвок и намеков, она рано научилась выделять суть. Отца тревожили аппетиты галейских королей: Гаспар нарушил тысячелетний договор, захватив Ноорн, но молодой король Лодо внушал ему даже большую тревогу своими устремлениями. Союз с Альби был важен и для Джинеры, но отец не был бы этррурским дуком, если не попытался извлечь дополнительную выгоду... устроив ее брак. Разменная фигура партии в шотраджу.
Лара всхлипнула, прижав руки к груди. Раскидистые старые кедры в наступавших сумерках выглядели многорукими великанами из сказок. Багровое на закате небо обещало ветренный день. Ей на миг захотелось, чтобы ветер был встречным или чтобы разразился шторм и отплытие перенесли. Но затем она подумала, что наоборот — пусть скорее свершится то, чему суждено.
Она с беспокойством огляделась. Дона Эриния добилась, чтобы отец купил собак для охраны парка. Якобы, ей случалось видеть подозрительные тени. Несколько дней назад привезли трех — поджарых, угольно-черных с рыжими подпалинами и узкомордых. Свирепые твари, выпускаемые на ночь, подчинялись нелюдимому псарю Джеронимо, приехавшему с ними, и наводили ужас на остальных слуг. Говорят, таких разводят на востоке Ибера, в предгорьях Пиррея. Она спустилась в парк в поисках Месьера Кота, будто бы могла внушить животному не появляться больше в окрестностях Палаццо д'Аурора. Лара всматривалась в сгустившуюся темноту: не вспыхнут ли где топазовые глаза. Обычно кот быстро находил ее, где бы она не была... Неужели собаки успели добраться до него?
Утробное тихое рычание заставило ее вздрогнуть. Она медленно повернула голову. В пяти шагах от нее сгустком мрака застыл пес. Верхняя губа приподнялась, обнажая клыки. У Лары перехватило дыхание от ощущения глухой угрозы. До сих пор ни норовистый конь, ни самые злые гончие не проявляли по отношению к ней враждебности. Пес переступил лапами, придвигаясь ближе. И вдруг с ветки дерева прямо на его голову свалился воющий и шипящий ком. Рычание переросло в скулеж, однако псу удалось стряхнуть обидчика, страшные клыки, щелкнув, выхватили клок густой шерсти.
- Месьер Кот!
Страх сменился яростью, не раздумывая, даже не совсем понимая, почему делает это,
Лара вытянула вперед руку, мысленно направляя алый поток в сторону пса. Она ни на что не надеялась, но тварь попятилась, поджимая хвост. Кот изогнул спину, готовясь к новой атаке, и, взвыв, пес бросился наутек.
Тяжело дыша, Лара упала на колени. Силы разом оставили ее, на висках выступил холодный пот. Месьер Кот закружился вокруг, требовательно мяукая.
- Дона Лара! - со стороны дома донесся громкий голос Мануэлы. - Где вы?!
- Лара! - это уже встревоженный отец. - Отзовись! Кто-то выпустил собак!
- Я здесь! - крикнула Лара.
Гравий заскрипел под ногами бегущих людей. Дрожащей рукой она коснулась спинки кота.
- Прощайте, Месьер Кот... Мы больше не увидимся. И не попадайтесь псам...
Дама с встроенным огнемётом. Удобненько. Котика можно было с собой взять. _________________ \\Когда человек живёт так, как ему хочется - это не эгоизм.
Эгоизм - это когда другие должны жить так, как хочется вам.\\ (c)
\\Не надо делать из удовольствия работу. Сразу исчезает смысл жизни.\\ (c)
crocodilla verde, ужин поджаривать и мужа набедокурившего)
но нет, там пока эпизодически только проявляется
ага навязанная жена с огнеметом да еще дикий кот))) вот щастья привалит
но от кота я тоже не хочу отказываться. подумаю
Лара никогда не путешествовала по морю, однако в те разы, когда ей вместе мачехой доводилось провожать или встречать отцовскую галеру, она не отказывала себе в удовольствии задержаться в гавани и полюбоваться на корабли. Вот и сейчас грусть даже отступила перед восхищением. «Аррано» была красива: изящные обводы длинного, выкрашенного в черный цвет корпуса, резные столбики ограждения; над кормой натянут расшитый гербом Конти бордовой тент с длинными золотыми кистями, свисающими чуть ли не до воды. Орудия шести больших пушек на носу грозно нацелились вперед, на солнце вспыхивала начищенная бронза мощного тарана.
Однако когда Лара в сопровождении Мануэлы оказалась на борту, восхищения у нее поубавилось. К расположенным на корме каютам вела куршея — проход шириной в полтуаза, приподнятый над гребными скамьями. Запах немытых тел ударил в ноздри. Внизу сидели обнаженные, если не считать набедренной повязки гребцы, четверо на весло. Один из них поднял голову, угрюмо глядя на Лару, и немедленно кнут обвился вокруг его плеч, добавляя красную отметину к прежним, уже побелевшим. Она вздрогнула, будто сама получила обжигающий удар.
- Сиятельная дона, - перед ней низко склонился жилистый невысокий комит, надсмотрщик над гребцами. - Презренный оскорбил вас.
- Что произошло? - спросил отец, поднявшийся на палубу вслед за ней. - О каком оскорблении идет речь?
- Ничего, папа, - твердо ответила Лара и добавила, бросил надменный взгляд на комита, - Этот человек не сделал ничего оскорбительного. Даже аспиды взирают на солнце, коему не смеет уподобиться ни один из живущих.
Отец недовольно свел брови, но с кормы спешил капитан Реньяго, статный мужчина с внимательными черными глазами и проседью в курчавых волосах:
- Дон Винченцо, дона Лара, прошу на борт! Позвольте проводить вас до кают.
Северозападный ветер, налетая резкими порывами, трепал штандарт дука Джинеры на кормовом флагштоке и вспенивал гребни волн. Облака, легкие на рассвете, после полудня расползлись, смыкаясь краями и заволакивая небо. Гулко рокотал тулумбас, ему вторили щелчки кнута комита. Двадцать две пары весел слажено взрезали поверхность моря
Лара стояла у бортового ограждения юта. Ее взгляд невольно устремлялся на палубу, где полторы сотни человек выбивалась из сил, борясь с ветром и волнами. Она знала, что в Этррури гребцов набирают из пленных пиратов или осужденных на каторгу, и на галерах срок заключения вдвое меньше, чем на рудниках или в каменоломнях, поэтому многие соглашаются добровольно. Однако ее поразили ужасающих условия, в которых те находились, и неприятное чувство усугублялось укором совести: уж не накликала ли она дурную погоду?
И что же случилось в парке? Так и не смогли выяснить, кто выпустил добьеров раньше срока. Джеронимо клялся, что дело в оторвавшейся дужке засова. Сам он помогал кузнецу подковать пугливую кобылу доны Эринии, а вольера находилась как раз напротив кузни, и никто не мог незамеченным приблизиться к ней. И вдруг добьеры вырвались. Но Лару беспокоили вовсе не ненадежные запоры вольеры. Дружба с Месьером Котом и даже сны не шли ни в какое сравнение со всплеском ярости, которым она отогнала добьера. Ночью она прислушивалась к себе, желая вызвать это ощущение, но безуспешно. Возможно, пес испугался не ее, а кота, располосовавшего ему морду острыми когтями? Слабое утешение. Неужели ее и вправду коснулась Тьма? От этой мысли нехорошо щемило в груди. Возможно, ей следует не к нареченному плыть, а затвориться в обители Сестер? Рассказать отцу, еще не поздно повернуть галеру.
Она оглянулась: отец и капитан Реньяго расположились на широких, заваленных подушками скамьях, придвинутых к столику. На столике были фрукты и сладости, в центре стоял узкогорлый кувшин с вином. На лице отца она заметила редкое умиротворение. Все складывалось, как он и желал, и, пожалуй, впервые Лара заметила, что время расцвета для него давно миновало. Глубокие морщины залегли возле губ и на лбу, нездоровая синева обвела усталые глаза. Она устыдилась своей слабости. Нет уж.
«Одолеет дорогу тот, кто сделает шаг, а потом другой. А потом дойдет до конца», - так сказал ей, до смерти перепуганной предстоящим испытанием девчонке, магистр Аврелиан.
И она шагнула. И еще. И Огонь не причинил ей вреда. Она сама справится с демонами, ежели таковые есть.
Очень интересно! _________________ \\Когда человек живёт так, как ему хочется - это не эгоизм.
Эгоизм - это когда другие должны жить так, как хочется вам.\\ (c)
\\Не надо делать из удовольствия работу. Сразу исчезает смысл жизни.\\ (c)
- Я приказал увеличить темп для гребцов, хочу как можно скорее преодолеть Сарадскую цепь.
- Полагаете, нам может грозить опасность в этих водах, Дамиано?- дон Винченцо отпил из бокала ароматное белое вино, глядя на Реньяго. Тот говорил непринужденным тоном, но чутье подсказывало дуку, что капитан обеспокоен: - Тем более, что я прислушался к вашему совету и усилил команду и вооружение «Аррано».
- В последнее время пиратов поубавилось, хвала нашим доблестным воинам и либеросам сида Танкреда, но Сарады — их излюбленное место для засады, дон Винченцо. Так что еще десяток храбрецов в команде и фальконеты никогда не будут лишним, а особенно - «нарвал»*, - почтительно ответил Реньяго.
Конти перевел взгляд на хрупкую фигурку дочери, застывшей у борта. Признаться, он не ожидал такой скорби по поводу предстоящего брака. Лара всегда была послушной, не доставляющей хлопот. Ничего. Пышность и веселые нравы альбийского двора прогонят печаль. Составив кое-какое мнение о полковнике Оденаре, вечно пропадавшем в приграничных гарнизонах, он написал принчепсу отдельную просьбу — всячески препятствовать отъезду Лары из столицы и получил его согласие.
- Будет шторм?
- Не думаю. Облака высоко и Скирон стихает. В Талассу придем завтра вечером.
Острова северной оконечности Сарадской цепи остались позади, и дон Винченцо заметил, что к капитану вернулось хорошее настроение. На горизонте возникли голубые вершины Восточного Рубежа Альби, и галера, следуя изгибу береговой линии, повернула к западу.
На закате северо-западный ветер улегся, чтобы уступить место восточному собрату — Эвру. Большие треугольные паруса галеры хлопнули, наполняясь его дыханием, и скорость значительно увеличилась. Однако небо оставалось пасмурным, и на ночь Реньяго распорядился встать на стоянку, не желая в темноте напороться на камни или мель, и «Аррано» бросила якорь в полулиге от скалистого берега.
Конти без сна ворочался на узкой кровати. Сквозь переборку он слышал голоса вахтенных и храп гребцов и матросов. С другой стороны была каюта, отведенная для Лары и ее камеристки, и оттуда не доносилось ни звука. Дон Винченцо иронично спросил себя, уж не ожидал ли он рыданий и жалоб? Лара - истинная дочь Ревати, он зря настолько тревожится.
Незаметно он заснул и проснулся, когда на палубе поднялась обычная суета, предваряющая отплытие. Солнце еще не взошло, каюта была погружена в серовато-розовые сумерки.
Конти поднялся с жесткой кровати и, кликнув слугу, спавшего в смежном закуте, велел подать ему одежду. Только Паоло застегнул прядки на его туфлях, как вдруг раздался истошный вопль:
- Пираты!
Он замер, слово не веря своим ушам. Взревела сигнальная труба, галера наполнилась топотом и резкими командами. Дон Винченцо, выйдя из оцепенения, отстранил Паоло и бросился к выходу из каюты.
В дверях он столкнулся с дочерью — полуодетой, с распущенными волосами.
- Отец, что происходит? - растерянно и испуганно спросила она.
- Нападение. Лара, запрись у себя, - отрывисто сказал Конти. - Нет, постой, - он вернулся в каюту и схватил лежащий на столе кинжал. - Держи.
Бухнула далекая пушка, послышался всплеск.
- К бою! - все звуки перекрыл громкий голос Реньяго. - Рубить канаты!
- Отец!
- Уверен, что мы потопим мерзавца. Иди, Лара.
Конти взбежал по трапу и огляделся. Со стороны открытого моря шла поперечным курсом шебека, на мачте развивался черный флаг, служивший сигналом о намерении атаковать и предложением сдаться. На носу галеры канониры со всей возможной быстротой заряжали пушки. Из оружейной выносили абордажные сабли и мушкеты. На палубе выстроилось три десятка стрелков.
- Самоуверенные ублюдки! Шли ночью, с потушенными огнями, - бросил капитан Реньяго. в отличие от встрепанного дука, он будто и не ложился. - Видимо хотели поживится у альбийского побережья, но заметили нас. Вам следует спуститься в каюту, дон Винченцо.
- С вашего позволения, я предпочел бы остаться, Дамиано.
Капитан пожал плечами и ничего не ответил.
Лишившуюся якорей галеру гребцы разворачивали носом к шебеке. Реньяго поднес к губам рупор и крикнул:
- «Нарвалам» открыть огонь!
Рявкнули «нарвалы», ядра с воем унеслись в сторону пиратов. Однако их капитан показал как опыт, так и мастерство — шебека, более легкая и маневренная по сравнению с тяжелой «Аррано», уклонилась, и оба ядра упали в море, подняв столб брызг и окатив водой левый борт пиратского корабля. Продолжая движение, пираты огрызнулись залпом десяти двенадцатифутовых бортовых пушек. Часть ядер не долетела до «Аррано», однако два или три угодили в весельные отворы. Галера содрогнулась, жутко закричал кто-то из гребцов. Одно из весел замедлило свое движение, препятствуя соседним.
- Вперед! - скомандовал Реньяго. - Разделаемся с ними!
Ему вторил крик комита с куршеи. «Аррано» медленно повернулась носом к пиратам, которые были теперь гораздо ближе.
- Огонь!
«Аррано» окутался пороховым дымом, и Конти всматривался в серую пелену, пытаясь понять, что происходит с пиратским кораблем. На этот раз залп всех шести пушек причинил немалый ущерб, сбив фокмачту и проредив картечью команду. Однако шебека вновь сумела уйти с линии атаки, и ответный залп, на этот раз — книппелями, сломал сразу пять весел. И в этот миг раздался вопль впередсмотрящего:
- Вторая шебека справа по борту!
Из-за находящихся в четверти лиги скал появился второй корабль и стремительно пошел на сближение с «Аррано». У дона Винченцо сжалось сердце. Он посмотрел на Реньяго:
- Что вы предпримете?
- У нас только один выход — таранить первый, а затем развернуться и встретить второй корабль, - угрюмо ответил капитан. - Роже, приготовиться! - крикнул он командиру мушкетеров.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы выровнять ход галеры, но и первая шебека не могла маневрировать, как прежде. Пиратские пушки успели выстрелить еще один раз. Взвизгнула картечь, веером разлетелись щепки. С палубы поднялся вой покалеченных, ввинтился в уши. Дон Винченцо поморщился. Ему казалось, что он видит дурной сон. Между тем к орабли сблизились настолько, что в дело вступили стрелки.
- В атаку!
Какофонию боя заглушил треск дерева. Сокрушительный удар тарана проломил борт шебеки, «Аррано» буквально подмяла под себя пиратский корабль. Дон Винченцо от толчка едва устоял на ногах и схватился за перила.
- Есть! - радостно воскликнул он.
Никто не ответил, и он недоуменно оглянулся. Капитан Реньяго лежал навзничь, и посреди его лба темнело отверстие с зазубренными краями. Пока разум Конти пытался осознать случившееся, справа прогремел мощный пушечный залп, и будто кто-то задернул черную занавеску.
А вот так подумать; мы тут боимся самолётами летать, а раньше: в лесу волки, в море пираты, на дороге разбойники, в пустыне вообще заблудиться как нефиг делать, а люди как-то ездили, причём месяцами. _________________ \\Когда человек живёт так, как ему хочется - это не эгоизм.
Эгоизм - это когда другие должны жить так, как хочется вам.\\ (c)
\\Не надо делать из удовольствия работу. Сразу исчезает смысл жизни.\\ (c)
crocodilla verde, люди вообще были огого. особенно через океан переплывать в этих скорлупках
а галеры довольно близко от берегов ходили) но вот ночью не очень им, и плохая погода тоже плохо
Бухали орудия, вопли и резкие команды перемежались залпами и треском дерева. Лара сцепив руки, сидела на кровати. Над головой поскрипывал палубный настил — там, на юте был отец. Мануэла, сжавшись в комок на полу возле кровати, причитала и бормотала молитвы. Сейчас решаются судьбы всех, кто на борту «Аррано» и древние боги Рока рвут и путают пряжу человеческих жизней..
«Посланец Звезд, яви милость свою...»
В каюту натянуло едкого запаха пороха, и пахло еще чем-то, похожим на запах мокрого железа, отчего озноб бежал по спине. Если бы она могла помочь! Не желая поддаваться отчаянию, Лара закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, призвать то неведомое, что дремало в ней. Тщетно — как в предыдущую попытку, не ощущалось никаких потоков силы. Лучше бы она на самом деле была ведьмой! Тогда людям на палубе не пришлось бы умирать. К горлу подкатил ком, и она всхлипнула.
- В атаку!
Лара узнала голос капитана, через мгновение сильный толчок бросил ее на переборку. Послышался громкий надсадный скрежет, пол взыбился, и Лара поняла, что галера столкнулась с пиратским кораблем. Ведь так и должно быть, для этого же нужен таран?
Камеристка зарыдала, уже не сдерживаясь.
- Мануэла, самое страшное позади... - попыталась она ободрить служанку, но ее голос потонул в оглушительном залпе, раздавшемся с противоположной стороны. Сердце оборвалось: у них больше одного противника! «Аррано» содрогнулась, как зверь, получивший смертельную рану, и накренилась. За первым залпом последовал еще один, и еще. На миг наступила относительная тишина, прерываемая только стонами раненых, затем возник и быстро приблизился протяжный многоголосый клич. Догадываясь, что это означает, Лара вскочила на ноги и схватила лежавший рядом с ней кинжал. Ей казалось, что клубящееся темное облако окутало корабль. Все ее чувства обострились до предела. Она слышала яростные хриплые выкрики, лязг и звон металла, и будто видела, как отчаянно сражаются матросы и падают под ударами сабель, как пираты перерезают горло упавшим. Потом в дверь каюты ударили чем-то тяжелым.
Пальцы Лары стиснули рукоять кинжала. Отец не зря дал ей клинок. Ей достанет твердости убить себя. От второго удара засов не выдержал и дверь распахнулась. На пороге стоял высокий чернобородый мужчина, одетый по-сахрейнски — в ярко-красные шаровары и кожаную жилетку на голое тело. В руках он сжимал изогнутую саблю. Лара уставилась на потеки крови на широком лезвии и на багряные капли на обнаженных руках. Мануэла взвыла и, трясясь как в лихорадке, прижалась к ее ногам. Пират радостно осклабился при виде девушек и шагнул к ним.
Внутри все заледенело; Лара взмахнула кинжалом, направляя его себе в грудь. Однако сахрейнец, метнувшись к ней, с силой ударил ее по запястью. Кинжал, чиркнув Лару по ключице, отлетел в сторону.
- Не так сразу, девочка! - с гортанным акцентом сказал сахрейнец, заламывая ей руки. Он отпихнул служанку и притянул Лару к себе: - Пригодишься еще.
Она забилась в попытке вырваться, и пират разразился взрывом хохота:
-Ай, хороша! А сладкая ли — сейчас узнаю.
Он грубо поцеловал ее, вынуждая открыть рот. Задрожав от отвращения, Лара впилась зубами в его нижнюю губу. Сахрейнец отшатнулся и занес руку, намереваясь влепить ей пощечину. Лара надменно вскинула голову, в упор глядя на него.
- Отрыжка Аль-Бахра... - пробормотал он, однако руку опустил и отступил на шаг.
В дверном проеме появился второй сахрейнец, одетый в расшитую золотыми нитями черную безрукавку и черные же шаровары.
- Газид, ма хо алимру?* - властно спросил он.
- Алфатат эенидад, джалил Зафир**... - смущенно ответил первый и сплюнул кровянистую слюну.
Лара встретилась глазами с одетым в черное пиратом, инстинктивно угадывая в нем капитана.
- Как можно перепутать знатную дону со простой девкой... Однако не сердитесь на Газида, моя госпожа. Кто устоит перед вашей красотой, - иронично проговорил он на общем, подходя к Ларе.
Та попятилась, тогда капитан, остановившись, небрежно кивнул Газиду на забившуюся в угол Мануэлу:
- Кхад дха***.
Служанка, поняв, что речь идет о ней, завизжала, однако пират сграбастал ее и выволок из каюты. Лара не отрывала от капитана взгляда, словно бы могла таким образом удержать его на расстоянии.
- Капитан Зафир, к вашим услугам, - он отвесил преувеличенно учтивый поклон. - Сейд Тахрир даровал сегодня нам победу и богатую добычу, но, клянусь палицей Дарующего освобождение, вы составляете главное сокровище.
- Где... где мой отец?
- Не знаю, - пожал плечами Зафир. - Если его нет с вами, возможно, он погиб в бою.
Сознание отказывалось вмещать творящийся вокруг кошмар. Лара судорожно вздохнула и провела рукой по лбу.
- Прошу вас пойти со мной, прекрасная дона, - пират махнул на выход из каюты.
Лару замутило, когда она поднялась на залитую кровью и заваленную трупами и обломками палубу. Она остановилась, не в силах сделать и шагу и озираясь. Пираты деловито обшаривали погибших, подбирали оружие. Уцелевших рабов расковали и согнали на армбаду. От части весел остались лишь торчащие в разные стороны обрубки. Таран практически разломил одну из пиратских шебек, вторая была сцеплена с галерой абордажными крючьями, на нее и указал капитан Зафир.
Где-то среди этого хаоса был отец. Лара не могла допустить саму мысль, что он погиб. Вместо того, чтобы идти вперед, она повернула на ют. Капитан недовольно нахмурился.
- Мой отец — дук Джинеры. Я должна убедиться в его смерти! - твердо сказала она - Если он жив, вы получите богатый выкуп.
Поскольку сахрейнец не возразил, она бросилась на ют, и сразу увидела распростертые тела капитано Реньяго и отца. Прижав руку к губам, она рухнула на колени, не решаясь дотронуться до родного лица.
- Мертвы, - равнодушно сказал Зафир. Он склонился и снял с руки отца перстень с рубином. - Пойдемте, дона, мы и так задержались.
- Нет! - выкрикнула Лара, подавляя рыдание.
Сахрейнец, оставив показную любезность, схватил ее за плечо.
- Подождите! - она заметила, что веки у отца дрогнули. - Видите?! Он жив!
Зафир с сомнением оглядел Конти, и Лара с отчаянно мольбой в голосе продолжила:
- Он просто оглушен! Помогите ему — и выкуп превысит вашу сегодняшнюю добычу.
Сахрейнец, помедлив, кивнул:
- Хорошо.
* (сах) в чем дело?
** (сах) девка упрямится, почтенный Зафир
*** (сах) бери ее
Жесть. Повезло им, что богатые, а то бросили бы его акулам, её - матросам. _________________ \\Когда человек живёт так, как ему хочется - это не эгоизм.
Эгоизм - это когда другие должны жить так, как хочется вам.\\ (c)
\\Не надо делать из удовольствия работу. Сразу исчезает смысл жизни.\\ (c)
Ощущение непоправимой беды Конти пронес через беспамятство. Приходя в себя, он какой-то миг верил, что нападение пиратов привиделось ему в кошмаре, однако действительность даже превзошла его опасения. В ушах звенело, но прислушавшись к себе, он понял, что не ранен. Пол под ним ощутимо покачивался, донеслись голоса. Говорили на сахрейнском. Плен? А Лара — что сделали с ней?! Тревога обожгла Конти, дернувшись, он хватанул ртом воздух и открыл глаза. Он лежал на охапке вонючей прелой соломы в тесной каморке, освещенной тускло мерцающей лампой. Перед ним сидел, скрестив ноги, чернобородый сахрейнец в красных шароварах. Голова у него клонилась на грудь, но пальцы крепко сжимали рукоять сабира — абордажной сабли с широким лезвием, излюбленного у пиратов.
Конти шевельнулся, и звякнуло железо - оказыватеся, на ногах у него были оковы; короткая цепь крепилась к вбитому в шпангоут крюку. Задремавший было страж вскинулся и, мазнув по пленнику взглядом, зычно позвал:
- Джалил Зафир!
Раздались быстрые шаги, полог, закрывающий вход в каморку, отдернули и внутрь вошел второй пират, судя по богатой одежде — капитан. Черты его лица можно было бы назвать благородными, если бы не хищный взгляд и глумливая улыбка, кривившая губы под ухоженными усами.
- Итракна*, - повелительно сказал он.
Страж выметнулся прочь. Дон Винченцо приподнялся на локте и сел, не отрывая взгляда от капитана. С минуту они разглядывали друг друга, затем сахрейнец проговорил, растягивая слова:
- Твое имя?
- Винченцо из рода Конти, дук Вольной Джинеры.
- Хорошо, - кивнул капитан. - За тебя просила дочь, и я рад, что она не лгала.
- Она жива? - Конти, не смотря на раздирающее душу беспокойство, постарался придать голосу ровное, почти безразличное звучание.
Кажется, его тон несколько сбил пирата с толку.
- Зачем мне было убивать ее? Она очень красива, - он прищелкнул языком.
- И где же она?
- В мой каюте.
Дон Винченцо опустил веки, чтобы пират не заметил его чувств, и спросил все тем же спокойным тоном:
- Ты овладел ею?
- А я думал, что этрурри больше привязаны к своим чадам! - вырвалось у Зафира. - Но верно, ваши сердца из меди.
- У меня есть деловое предложение для тебя. Однако все зависит от того, сдержал ли коня своей страсти.
- Ты говоришь как один из нас. Но это я собирался предложить тебе кое-что... Оставь мысли о дочери, я не притронулся к ней. Она девственна, а девственность дорого стоит на рынке Саэтты. Однако - во сколько ты оцениваешь собственную жизнь?
Конти, отогнав мысль о том, каким образом пират мог убедиться в невинности Лары, сказал:
- Мне доводилось бывать в Саэтте и многих других городах Сахрейна, и я знаю цены на красивых невольниц даже знатного рода. Я предложу тебе гораздо, гораздо больше. К тому же, женская красота — что цветок под солнцем, девушка может заболеть и подурнеть, или вовсе отправиться в горний мир... Поэтому я говорю тебе - восемь тысяч динаров золотом. За две жизни. Ты отпустишь и мою дочь тоже.
Рот Зафира округлился, но быстро справившись с изумлением, он пробормотал:
- С чего вдруг ты озаботился ею?
- Лара — часть сделки, которая весьма важна для меня. Я должен доставить ее в Талассу. Иначе ты не получишь ни динара.
- Мне она нравится, клянусь чреслами Сейд Тахрира! Что скажешь, если я позабавлюсь с ней на твоих глазах, а потом отдам своим людям? О, они давно не обнимали женщин. Скольких она выдержит, прежде чем умрет? А потом Газид по капле выпустит твою кровь.
- Ничего не помешает тебе так поступить, джалил Зафир. Однако подумай, стоит ли мимолетное удовольствие упущенной выгоды.
- Я понес большие убытки. В бою погиб мой названный брат и многие славные воины...
Дон Винченцо взглянул пристальнее:
- Ты говоришь о капитане другой шебеки? Ты не слишком торопился вступить в бой, будто...
- Придержи язык, - прошипел сахрейнец. - А то велю вырвать его и бросить морским гадам. Выкуп ты заплатишь и без языка.
- Если я судил неверно, меня покарают и боги — мой и твой... - ответил Конти, наклоняя голову. Он лихорадочно размышлял. Уж не предал ли Зафир своего товарища, позволив им расправиться с первым кораблем? Тому могли быть разные причины. Попытаться упирать на его алчность? Он вновь посмотрел в глаза пирату:
- Тогда тем более — щедрый выкуп утешит нанесенные сердцу раны. Десять тысяч.
- Жалкий торгаш с душой червя, пожирающего падаль. Есть то, что не исчисляется золотом, - презрительно процедил Зафир.
Дон Винченцо не обратил внимание на оскорбление и продолжил:
- И слава. Тебе известно, что за последние лет пятьсот никто не мог бы похвалиться, что захватил в плен одного из джинерских дуков?
В глазах пирата вспыхнул огонек, однако он упрямо набычился:
- Девушка останется.
- Если ты не отпустишь Лару, мы не договоримся.
- Уверен?
- Страдание, сколько бы оно не длилось, — миг для Звездной Вечности.
- А что думает по этому поводу твоя дочь? Хочешь — я приведу ее сюда, и ты сам спросишь?
- Приведи. Дак якун аль-киделик.** Лара примет любое мое решение. И ты убедишься, что у «жалких торгашей» души львов.
Зафир покачал головой:
- Ай, дук джинерский, ты удивил меня! И пожалуй, я соглашусь. Пятнадцать тысяч.
Конти прикусил губу. Даже десять тысяч динаров были на грани его возможностей.
- Потребуется много времени, чтобы собрать такую сумму. Двенадцать.
Пират издевательски рассмеялся.
- Пятнадцать, и ни динаром меньше, дук Винченцо. Через два дня мы придем в Саэтту, если ветер не переменится. Ты напишешь письмо, и я отправлю в Джинеру верных мне людей.
- А если твои люди будут схвачены?
- Они — не сахрейнцы, и не раз бывали в Вольных городах. Это тебе стоит опасаться, что с ними что-то случится. В ожидании выкупа ты будешь жить в моем доме. Дону Лару я размещу отдельно, так что будь благоразумен.
Придётся жениху тоже раскошелиться. _________________ \\Когда человек живёт так, как ему хочется - это не эгоизм.
Эгоизм - это когда другие должны жить так, как хочется вам.\\ (c)
\\Не надо делать из удовольствия работу. Сразу исчезает смысл жизни.\\ (c)
Цок, цок-цок-цок.
Стучат ворсистые паучьи лапки по каменным плитам .
Джузе озирается. Концы сводчатой галереи теряются во мраке. Туман наползает серыми лохмотьями, обвивается вокруг ног, и вот уже не туман, а призрачные руки хватают его за лодыжки и запястья, запускают стылые пальца под одежду.
Цок... цок.
- Великий Тахрир не отпустит тебя, - шелестит туман.
Паук, что ищет его, совсем близко, и ужас судорогой сводит внутренности.
- И что же, твой бог за всеми так гоняется? - Пытается дерзить Джузе и слышит смешок.
- Не за всеми. Но ты полюбился ему.
- Вот уж не заметил... И чем же?
- Узнаешь, когда придет время. Но спроси себя - разве ты не пережил экстаз в миг единения с Ним? И разве в глубине своего существа не жаждешь... повторить?
- Нет! Поди прочь!
Опять смешок:
- Ты хоть раз обратился путь даже в мыслях к своему прежнему богу ? Живи пока, Джузе из Амальфи, но знай: Тьма терпелива и ждет тебя...
Орсала рывком сел, едва не ударившись головой о днище баркаса, рядом с которым устроился ночевать. Сердце гулко колотилось где-то в горле. Он вытер испарину со лба и перевел дух. Занималось утро, на востоке ширилась золотистая полоска рассвета. Мелкие волны лениво плескали в корпус «Этансель». На палубе храпели либеросы: жаркая погода выгнала всех из душного трюма на палубу. Вахтенные застыли темными изваяниями на носу и корме. «Этансель» оказалась в этот раз довольно далеко к северу от Коэрта. Накануне они заметили шебеку под черно-желтыми полосатыми парусами, и Фальго отдал приказ пуститься в погоню, продолжавшуюся, пока ночь не скрыла корабли друг от друга.
Джузе подошел к борту и облокотился на планшир, глядя в темно-фиолетовое море. Мерзкая тварь! Почти год паук не тревожил его снов, и он считал, что избавился от кошмаров... Он сглотнул вязкую слюну. Если бы не преследование, он спустился бы к себе и хлебнул из заветной бутыли иберского агуардиенте***. Забористое пойло, с ним ночь переставала пугать его... Скорей бы вернутся в Рагасту.
- Джузе?
Орсала обернулся. В дверях капитанской каюты стоял Фальго.
- Не спится? - капитан направился к нему.
- Как и тебе. Сдается — упустили мы пирата, - Джузе обвел рукой горизонт.
- Упустили. Ты ради того, чтобы в этом убедится, вскочил на рассвете?
Джузе вздохнул, но промолчал. Ни к чему Фальго знать об его снах.
- Вольх! - Фальго задрал голову.
- Чисто, капитан! - отозвался с марса рунеец: из-за острого даже в сумерках зрения он чуть ли не жил в «вороньем гнезде».
Быстро светало, на палубе зашевелились, позевывая и ворча, либеросы.
- Они шли почти точно на полночь. Наверняка, на Сарады, - задумчиво проговорил Фальго.
- Канун Праздника урожая и плодородия и Осеняя ярмарка в Талассе, - пожал плечами Орсала. - Купцы со всего Срединного моря поплывут.
- Ловить их среди островов — пустая затея. А вот дождаться можно. Идем к Эрбо.
***
Поросший лесом холмистый Эрбо, самый южный из островов Сарадской цепи, служил надежным укрытием, для тех, кто не желал обнаружить свое присуствие. Им однажды тоже пришлось приставать к берегу и ремонтировать «Этансель» после шторма.
Шебека бросила якорь бухте у юго-западной оконечности острова, Арно внимательно оглядел в подзорную трубу окрестности. На берегу чернело пятно костровища — следы стоянки контрабандистов или тех же пиратов, однако остров выглядел пустынным.
- Никого, - заявил стоящий рядом с ним на юте Вольх и пояснил: - Лес слышу.
Он был, по своему обыкновению, немногословен, но чутью жителя великой лесной страны можно было доверять, и Арно сказал:
- Тогда бери два десятка молодцов и отправляйся на берег. Надо убедиться, что мы здесь одни и пополнить запасы воды. Оставишь дозорных вон там и там, - он показал на две выступающие из изумрудной зелени пологие вершины. - Дай им сигнальные диски.
Рунеец молча кивнул и спустился на шкафут. Брикасс проводил его взглядом. Сказать по-правде, он полагал, что Вольх вернется на родину, но тот предпочел остаться в команде, заявив, что идти ему некуда, деревню близ границы с Эрминалем сожгли, когда империя вздумала расширить свои пределы. Как и доброй половине из восьмидесяти человек команды. Они были из разных земель — альбийцы, этррури, ибреийцы и даже эйрландцы. Одни - бежавшие, спасая свою жизнь, как сам Арно, или освобожденные из рабства у пиратов. И другие — искатели приключений или, как Микеле, намеревающиеся заработать быстрых денег, пусть рискуя жизнью, но не горбатясь, тяжким трудом возделывая землю или претерпевая несправедливость бесчестного капитана. Что еще раз наводило Брикасса на философские мысли о прихотливости переплетения нитей в полотне, который ткет богиня Ананк. Их порывы и помыслы были понятны ему. А вот Орсала - язвительный, не всегда подчиняющийся приказами. Вытаскивающий из-за Предела казалось бы безнадежных раненых. Подчас он вызывал ярость, и Арно подумывал, не оставить ли его в Рагасте. Но лекарские умения взбалмошного этррури и познания в прочих науках пересиливали. Сигнальный диск из бронзы, отполированной до зеркального блеска — это тоже заслуга Джузе. Как и система передачи сообщений. И все же — Арно ощущал в Джузе надлом, проявляющийся то в разгуле и пьянстве, то в глубоком отстранении от окружающего. И сегодня утром вновь увидел тень в его взгляде.
Корабельный колокол пробил час вола, когда на вершине западного холма засверкала искра.
«Шебека. Идет с полночи на юг», - прочитал Брикасс.
В тот же миг марсовый крикнул:
- Тревога!
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
FAQ
Поиск
Регистрация
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
Вход
Котика можно было с собой взять. 